Автор воспоминаний - Нина Александровна Вербова (1897-1981), певица, выпускница Техникума и Института имени Гнесиных, где преподавала с основания и до 1980 года, была первым деканом вокального факультета и много лет заведовала кафедрой сольного пения.

​

Мое знакомство с Еленой Фабиановной состоялось в январе 1929 года. Я очень хорошо помню эту первую встречу с ней, встречу, определившую всю мою дальнейшую жизнь.

В этот день в небольшом концертном зале, носившем название "Моцартовского", при Московском театре имени Станиславского, был концерт студентов Музыкального техникума имени Гнесиных, директором которого была Елена Фабиановна. В антракте преподавательница сольного пения этого техникума Екатерина Федоровна Цертелева представила меня Елене Фабиановне и рекомендовала для поступления в техникум.

Елена Фабиановна согласилась прослушать меня. Она показалась очень суровой, и, когда я шла на прослушивание, мне, признаться, было страшновато. Голос мой в то время был полон разных вокальных недостатков, и легко могло случиться, что я не понравлюсь Елене Фабиановне. Но с февраля 1929 года я была зачислена в техникум в класс Ольги Федоровны Федоровской.

Года через полтора Елена Фабиановна начала включать меня в состав концертных групп, ставила меня в программы отчетных концертов, которые проходили в различных концертных залах Москвы. Я помню, что наши путешествия неизменно вызывали веселую реакцию многочисленных прохожих, когда человек 15 студентов вместе с Еленой Фабиановной усаживались в трамвай на Арбате, и она перечисляла всех нас по именам, волнуясь, не отстал ли кто-нибудь.

Елена Фабиановна всегда очень беспокоилась о том, чтобы студенты были тепло одеты, сыты. Доброта Елены Фабиановны была просто безгранична. (Зная это, некоторые, зачастую, вводили Елену Фабиановну в заблуждение.) Но в отношении музыки, исполнительства, Елена Фабиановна была исключительно строга и требовательна. Обладая отличнейшим слухом, она не прощала малейшей неточности интонации, сердилась, когда забывали слова, требовала выразительности, динамической нюансировки. Эта требовательность и строгость способствовали тому, что выступления воспитанников техникума всегда отличались не только высоким уровнем исполнительства, но и точностью, музыкальностью.

В 1932 году я окончила училище, и Елена Фабиановна предложила мне вести в нем класс сольного пения. "Я даю вам пять учеников, — сказала Елена Фабиановна, — они все имеют хорошие музыкальные способности, а голоса им должны сделать вы". Эти ученики, действительно, имели хорошие музыкальные способности, но голоса их оставляли желать много лучшего. Так с сентября 1932 года началась моя педагогическая деятельность.

В течение первых трех лет моей педагогической работы Елена Фабиановна поднималась ко мне в класс вместе с каким-либо из наших самых почтенных преподавателей сольного пения и сама принимала экзамены по специальности у моих учеников. Она как бы "выдерживала" меня в эти годы, проверяла меня, да и себя — не ошиблась ли в выборе педагога. Проводя эти первые экзамены моего класса в более скромной (классной) обстановке, она давала мне возможность привыкнуть к своей новой роли, обрести уверенность и опыт. Только на четвертом году преподавания, когда мои студенты переходили на предпоследний курс (обучение было пятилетним), Елена Фабиановна разрешила экзаменовать мой класс вместе со всеми другими классами вокального отделения.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, я вижу, как мудро, как педагогично поступала Елена Фабиановна. Очень хорошо зная всех учащихся, зорко следя за их развитием, она точно определяла их будущее, профессиональные возможности и заранее намечала кандидатов для пополнения педагогических кадров училища. Так осуществлялась преемственность поколений, что всегда является основой для создания настоящих профессиональных школ, способствует сохранению традиций, движению учебного процесса вперед, обновлению педагогического состава. К сожалению, привлечение к работе в учебные заведения гнесинских выпускников училища кое-кто рассматривал, как "семейственность", придавая этому слову негативный смысл.

Начиная с того же 1932 года моя концертная деятельность проходила совместно с Ф. Е. Витачеком. Его блестящий пианизм, тонкое чувство ансамбля, огромная эрудиция навсегда сохранили в моей памяти то прекрасное время, когда мы выступали в концертах, исполняя весьма разнообразный репертуар — от Вагнера до современных композиторов.

Во время войны я целый год была в эвакуации и вернулась в Москву в июле 1942 года. Елена Фабиановна выезжала из Москвы лишь на короткое время и уже в середине первой военной зимы возвратилась из Казани в Москву. У всех на памяти было ее путешествие пешком от Казанского вокзала до Арбата. Нужно было иметь волю, чтобы при больных ногах совершить эту "прогулку". Находясь тогда в Ташкенте, я переписывалась с нею. Она прислала мне вызов, по которому я смогла вернуться в Москву и с сентября месяца приступить к занятиям.

В Москве тогда жилось трудновато, и я помню, как очень часто за утренним завтраком Елена Фабиановна пила чай с сахариновым сиропом и ела подсушенный в "голландке" черный хлеб. Свой паек она целиком отсылала Михаилу Фабиановичу и Елизавете Фабиановне, которые в то время еще находились в эвакуации. Постепенно вопрос с питанием наладился. Елена Фабиановна стала получать хороший паек, которым щедро делилась с многочисленными друзьями и учениками.

В октябре 1944 года, когда открылось еще одно учебное заведение имени Гнесиных — Музыкально-педагогический институт, — Елена Фабиановна поручила мне подыскать кого-либо на должность декана вокального факультета. Заведовать кафедрой сольного пения согласился профессор Николай Иванович Сперанский, а декана еще не было. Я начала переговоры с несколькими весьма подходящими для этой работы людьми, но так получалось, что либо Министерство не соглашалось, либо кандидаты сами почему-либо отказывались. И вот однажды Елена Фабиановна сказала мне, что она нашла кандидата на место декана вокального факультета. На мой вопрос, кто же это, она сказала: "Вы". Я в ужасе ответила, что никогда такой работой не занималась, что у меня нет ни малейшего опыта. На это она мне возразила: "Я тоже никогда не была директором музыкального вуза". Мои дальнейшие сопротивления ни к чему не привели.

Новая работа еще теснее связала меня с нею. Елена Фабиановна была исключительно трудолюбива и трудоспособна. Кроме своих директорских обязанностей, она вела громадную общественную работу, была депутатом Моссовета. Телефон в ее кабинете, как мне кажется, работал почти беспрерывно. Когда она ложилась спать, телефон переносили в спальню к ее дивану, так как она звонила по разным делам и поздно ночью, и очень рано утром.

Она была образцом доброжелательного, ровного отношения к людям, независимо от масштаба их работы, их служебного положения, образцом терпимости, душевности, желания всегда помочь, всякого поддержать. Отзываясь на любую просьбу, стремясь помочь любому просителю, Елена Фабиановна никогда ничего не просила для себя. Настоящая "бессребреница", она не имела никаких собственных материальных ценностей, не стремилась к каким-либо приобретениям. Все ее материальные заботы были связаны только с ее детищем. Для него она работала всю свою жизнь, для него она добивалась помещений, средств, общежития, воспитывала кадры музыкантов и старалась как можно выше поставить дело музыкального образования.

Нельзя переоценить ее вклад в дело культурного развития молодежи. Нет такого уголка в нашей стране, где бы не работали "гнесинцы", где бы и теперь не произносили с чувством глубокого уважения, благодарности и любви имя Елены Фабиановны Гнесиной.

​

Из книги: Елена Фабиановна Гнесина. Воспоминания современников. М.: Практика, 2003. С. 211-214.

​

​