Письмо было написано Еленой Фабиановной с благодарностью за то, что Рахманиновым в Училище Гнесиных была прислана большая продуктовая посылка - этот эпизод описан в воспоминаниях Ел. Ф. Гнесиной о Рахманинове. Оригинал письма хранится в Библиотеке Конгресса США в Вашингтоне (сама Гнесина считала, что её письмо до адресата не дошло). Печатается по копии, сделанной В. М. Троппом в 1989 г. (хранится в научно-вспомогательном фонде музея). Опубликовано: Неопубликованные материалы из архива З. А. Апетян // Новое о Рахманинове. М., 2006. С. 38-42 (по копии, сделанной С. А. Сатиной и присланной З. А. Апетян).

​

Москва. 4-17 декабря 1921

С праздником Рождества Христова и наступающим Новым Годом! Дорогой, любимейший, обожаемый Сергей Васильевич и дорогая Наталья Александровна! Вы себе представить не можете, какую громадную радость доставила мне и всему нашему дому Ваша посылка и, главное, память о нас, скромных труженицах! Ведь никто из наших многочисленных знакомых и друзей, находящихся теперь за границей, ни разу не вспомнили о нас, ведущих такую безрадостную, полную труда и тревог жизнь. За последнее время были на моё имя две посылки, но во всех случаях я оказывалась, увы! только передаточным пунктом. И на этот раз, получив повестку на посылку из американской миссии, я отправилась получать её в полной уверенности, что она не для меня, а потому даже спросила: для кого она предназначена. Когда мне ответили, что для меня лично, я удивилась и страшно обрадовалась приятной неожиданности. Но когда я спросила, кто же этот благодетель, посылающий мне такой чудесный подарок к праздникам, и мне показали Ваше бесконечно дорогое мне имя – я затрепетала и заплакала от счастья… Дай Вам Бог здоровья, здоровья и здоровья! Ведь я так жадно ловила эти годы каждый доходящий сюда изредка слух о Вас, радовалась каждой вести о Вас, о всём вашем семействе. Теперь я как старуха в сказке "О рыбаке и рыбке" буду мечтать о большем, о письмеце из нескольких слов от Вас. Ваши девочки вероятно стали уже совсем большими девицами, и Ириночка, пожалуй, того и гляди выйдет замуж за какого-нибудь американского Креза! А Танечка? Какая теперь стала? Как хочется повидать всех вас! Доживу ли я до счастья снова увидеть и услышать Вас, бесконечно любимый, дорогой Сергей Васильевич? Боюсь, что нет… Даже моё крепкое здоровье пошатнулось за эти тяжёлые годы, и нервы истрепаны до последней степени.

 

Много было горя за это время: мы похоронили сестру Марью Фаб[иановну], нашу крестную мать и воспитательницу Татьяну Васильевну [Фигуровскую]. Погиб наш племянник, единственный сын старшего брата, пропал без вести брат (второй по старшинству) Владимир. Был какой-то слух, что он в Америке, но это вряд ли возможно, он известил бы нас о себе. Вернее что он погиб. Школа наша все время процветает, конечно, обратно пропорционально нам, сёстрам. С 1 июля 1919 года наша школа стала называться Государственной и очень скоро было прибавлено наименование "Показательная". Так как отношение к Школе было самое лучшее, уважительное, даже бережное, и т. к. я осталась заведующей, то конечно в жизни школы ничего ровно не изменилось, кроме наименования. Наша школа единственное в Москве учреждение, в котором ничего не разрушено, к работе которого всё время относились с полным уважением. Школа переполнена – сейчас у нас 387 учащихся! Как только школа стала Государственной и стало быть бесплатной для учащихся, вся Москва захотела учить своих детей только в нашей школе. Пришлось устроить конкурсные экзамены для вновь поступающих. Таким образом уровень учащихся у нас теперь несравненно выше, чем прежде, большинство очень способных, есть и талантливые ученики, и работать было бы много легче и приятнее, если бы с материальной стороны все обстояло бы также хорошо. Но увы! Это самое больное наше место. Мы работаем с утра и до позднего вечера и работаем даром, т. к. по несколько месяцев не получаем от Государства нашего и без того маленького жалования, и стало быть находимся в состоянии полнейшего безденежья. Сейчас, например мы ещё не получили жалования за сентябрь и получим ли его к Празднику – неизвестно, как я ни добиваюсь этого. Я в полном отчаянии по этой причине. Ведь у нас 36 преподавателей, все без копейки в кармане и каждый день терзают меня вопросом: когда же наконец мы получим жалование хотя бы за сентябрь? Если бы только нам, сёстрам, было плохо, я молчала бы, но видеть каждый день вокруг себя голодных людей и не быть в состоянии помочь им – это свыше моих сил. У меня масса педагогической работы, административной, канцелярской, и беготни по учреждениям. Кроме того, мы работаем весь день в холоде, т. к. не обеспечены дровами, приходится вымаливать каждую сажень дров, а купить дрова не на что (сейчас сажень дров у нас стоит миллион руб. советскими деньгами!) Из всего выше сказанного Вы видите, что жизнь наша далеко не лёгкая, а потому поймите, какую искреннюю, живую радость доставила нам Ваша посылка и то, что Вы о нас вспомнили. Я не могла скрыть своей радости и счастья от школы и в результате должна всех угостить. 27 декабря я созываю всех своих преподавателей на экстренное педагогическое собрание- вечеринку,  на которой угощу всех пирогом с рисом, куличем и чаем с молоком. Будем есть за Ваше здоровье и прославлять Вашу доброту.

​

Музыкальная жизнь у нас начинает замирать, т. к. все наиболее видные артисты музыканты нас покинули. На прошлой неделе [от] нас уехал за границу последний наш пианист Николай Орлов вместе с Глазуновым и теперь остались только наши профессора Игумнов да Гольденвейзер, да ещё Елена Александровна Бекман-Щербина. И певцы лучшие поразъехались, а потому в области искусства тоже ничего отрадного нет. Одна у нас единственная радость – это наш Фабик, дай Бог ему здоровья! Он хоть и маленький ещё, но уже очень большой музыкант-композитор. Это настоящий громадный талант. Интересуется он только оркестром, который прямо обожает. Он знает все сочинения Римского-Корсакова, все его оперы играет от начала до конца, несмотря на свои маленькие ручонки; читает свободно оркестровые партитуры и сам сочиняет для оркестра и пишет сразу партитуру, хотя мы все сильно восстали против этого. Но в другом отношении Фабик ещё совершенный ребенок, прыгает, шалит, всегда, как он сам говорит: "Немного голоден, и сладкое люблю почти так же как музыку". В прежние времена Фабик не сказал бы этого, т. к. не было бы недостатка в сладком, а теперь бедный мальчик редко получает его и потому "любит его почти как музыку". Недавно Фабик сделал мне, своей крестной сюрприз: сам выстоял очередь и купил два билета для меня и для себя в Б[ольшой ] Т[еатр] на Евгения Онегина, которого не видел и не знал ещё. Для меня было большое удовольствие пойти с ним и кроме того он развеселил меня своей критикой. Сначала он, когда мы возвращались домой, совершенно правильно раскритиковал дирижера – Голованова за то, что слишком громко вел оркестр и заглушал певцов, затем за то, что слишком скоро вёл все танцы, и вальс и полонез шли в [Presto(?)]. Всё это было совершенно верно, и то же самое сказал бы взрослый музыкант. Но дальше говорил уже маленький мальчик, и я позволю себе привести все его слова: "Знаешь, тётя, мне Ленского очень жаль, а Онегина нет, он сам виноват – Татьяна любила его, и он сам, помнишь сказал ей, что любит её как брат. Почему же он не вышел замуж за Татьяну?" Видите, какой ещё младенец наш большой музыкант. Если Софья Александровна ещё у Вас, она скажет Вам, какой вообще прелестный и занятный мальчик Фабик. Если Софья Александровна действительно собирается, как я слышала ехать обратно в Москву, я очень прошу её привезти для Фабика плитку шоколада – большая будет для него радость. Существует ли еще Альтшуллер? Передайте ему от нас привет – мы все ещё помним его. Брат наш Михаил выехал недавно за границу. Его мечта попасть в Палестину. Он пишет в настоящее время оперу на библейский сюжет и потому так стремится писать свою оперу в Палестине, в экзотической обстановке. Последние сочинения брата Вам понравились бы, т. к. они гораздо проще, чем прежние опусы. Вообще брат нашёл свою дорогу, свой стиль, и те отрывки из своей будущей оперы, которые он нам показывал, прелестны.

​

Однако, нужно кончать. Я пишу это письмо уже несколько ночей, т. к. днём минуты нет свободной, и сейчас уже поздно, вернее очень рано, около 4 час. ночи или утра.

Будьте здоровы, мои дорогие, такие близкие и далёкие! Позвольте мне хоть издали крепко обнять и поцеловать Вас, дорогой Сергей Васильевич, и Вас, милая Наталья Александровна. Девочек Ваших, если они помнят меня, крепко целую и Софью Александровну, если она с Вами. Дойдёт ли до Вас мое послание? Как я была бы счастлива получить в ответ хоть маленькое письмецо. Мои сестры просят присоединить их горячую благодарность и сердечный привет. До свидания.

Всей душой преданная Вам и любящая

Елена Гнесина

 

15-28 декабря

Очень грустное обстоятельство помешало мне отправить своевременно письмо. У нас в квартире был пожар, и все мы каким-то чудом остались целы, да и всё в квартире мало пострадало: сгорел письменный стол со всем, что в нём находилось и сгорело несколько ковров, при помощи которых тушили огонь, т. к. по несчастному стечению обстоятельств, в этот день был испорчен водопровод и вода была заперта. А чудо заключалось вот в чем: от сгоревшего стола загорелась стена, обгорели электрические провода и погасло электрическое освещение, в то время, как напротив, должен был возникнуть пожар во всём доме от гревших проводов. Так предположил и брат наш электротехник и монтёр, который всё исправлял на следующий день. Все говорят, что нас спасло чудо. Очень мы все изволновались.

 

Но есть и хорошая сторона в том, что я еще не отправила письма. Я узнала на днях от нескольких музыкантов о том, что есть уже новый 4-ый Ваш концерт, и новая симфония! Когда же мы, бедные, услышим новые Ваши сочинения и когда увидим ноты, если концерт уже напечатан. Ведь здесь ничего теперь нельзя достать. Если Софья Александровна ещё не уехала и если концерт напечатан – пожалуйста, пришлите ноты! И ещё я узнала, что Вы послали посылки, т. е., что получены посылки от Вас в Консерватории и Филармонии! Нет предела Вашей доброте, дорогие Сергей Васильевич и Наталья Александровна! Дай Вам Бог здоровья и всего светлого и радостного.

Осчастливьте меня маленьким письмецом!

Всей душой Ваша

Ел. Гнесина

 

​